мама!: Космогония сущего

Безымянная женщина, к примеру, просто Она (Дженнифер Лоуренс) живет с безымянным мужчиной, условно Ним (Хавьером Бардем), который, к слову, значительно старше ее. Живут они в большом, скрипящем полами и стенами викторианском доме где-то посреди поля, которое обрамляет лес. Со временем мы понимаем, что Он – большой поэт в глубоком творческом кризисе, не способный больше писать. Он ищет новые идеи, сильно нервничает из-за этого, много гуляет и психологически использует свою жену. Она корпит над домом (шпаклюет, красит, зачищает, хочет закрепить новую раковину), который когда-то давно, еще до Нее в качестве его жены, сгорел при странных обстоятельствах. Вдобавок ко всему Она печет пироги, делает чудные завтраки и всячески хранит очаг. Своими руками Она желает сделать из этого дома рай для них двоих, в котором он сможет вдохновенно писать. Однажды к ним стучат в дверь, что их очень удивляет. Живут ведь они посреди поля, которое в лесу (и гостей у них не бывает). На пороге стоит мужчина в возрасте (Эд Харрис), представляющийся врачом ортопедом и явно больной чем-то вроде туберкулеза или рака легких. Мужчина, оказывается, вдруг думал, что в этом большом доме сдаются комнаты. Он, который поэт, проявляет крайнюю гостеприимность и, даже не уточнив у Нее (чем вызывает ее внутренний протест), приглашает доктора остаться на ночь, особенно когда выясняется, что тот, доктор, большой поклонник поэта. Поутру же неожиданно заявляется жена доктора (Мишель Пфайффер), и оба они (удивительно моментально) чувствуют себя как дома, что глубоко неприятно Ей, жене поэта. Дальше – больше. На пороге возникают один за другим сыновья доктора (братья Глисоны Донал и Брин). События закручиваются маховиком, случается трагедия, и вот уже в безразмерное жилище стекаются многочисленные друзья и родственники доктора и его жены. Людей становится все больше и больше. Интимной территории у Нее и Него все меньше, что Ее угнетает, а Его тешит («Они все пришли посмотреть на меня», — заявляет Он Ей в сердцах). Потом небольшая передышка, и хаос закрутится все активнее, перерастет в безумие и…  

Режиссер Даррен Аронофски снял свой седьмой полнометражный фильм, который (удивительно) одновременно не похож на его предыдущие работы использованием визуальных приемов и неиспользованием, к примеру, музыкального ряда, но в то же время крайне плотно пересекается, как минимум, с двумя из них (какими именно – лучше промолчать, иначе станут очевидны многие вещи из «мама!», которые лучше воспринимать вчистую). Мировая премьера картины состоялась на Венецианском кинофестивале, зал улюлюкал, свистел, топал, некоторые просто уходили. «мама!» оказалась тем фильмом, который расшевелил чинный старейший киносмотр в мире. Аронофски тщательно скрывал подробности проекта, выпустив только за 1,5 месяца до премьеры тизер-трейлер, из которого мало кто что понял (да в принципе и из последующих трейлеров также). Еще ранее появились постеры к картине, выполненные иллюстратором Джеймсом Джином, из которых однозначно стало понятным лишь одно — лента несет в себе религиозный сакральный смысл. Героиня Дженнифер Лоуренс держит в руках свое же окровавленное сердце как олицетворение жертвоприношения в раю, а в руке у героя Хавьера Бардема – шар-глобус, внутри которого персонаж Лоуренс в позе зародыша, сам же он восседает на мифическом разрушенном троне, объятым языками (вероятно) адского пламени:  

Жанр «мама!» определить сложно и вряд ли возможно. Из промо-кампании вы узнали, что это хоррор и триллер (а какие еще могли быть варианты для продвижения этой неоднозначной ленты у ее пиарщиков?). Отчасти – да. Но также и драма, хоть в самом начале картина откровенно отдает символизмом хоррора: кровоточащий дом, внутри которого пульсирует некое сердце, звуки за стеной, темный подвал, взгляд камеры, упирающийся постоянно в спину главной героини. Однако на самом деле «мама!» — это притча. Глобальная, метафоричная, часто не гнушающаяся гиперболой и китчем, иногда переходящими в крик, четко выверенная и выстроенная в плане драматургии (хоть и не без «завалов горизонта»). Удивительно, когда вы сидите в зале и смотрите на все это безумие во второй половине картины, вы мало можете осознать фундаментальность происходящего. Вам дискомфортно (очень), и морально, и физически. С экрана на вас обрушивается шум, мусор, гам, травля, насилие, безразличие, хаос и анархия. Вам больно смотреть, неприятно слушать. И, кажется, что происходящее никогда не кончится. Некоторые в этом месте не выдерживают и спасаются бегством. Терпите. Потому что «мама!» — не из тех фильмов, которые можно определить «понравился» или «не понравился». Это фильм для размышлений, фильм-профилактика или даже лекарство. Он для катарсиса, если таковой еще возможен у представителей человечества. Это манифест автора, громкое заявление миру о нем самом (в смысле — мире). Если только кто-то из этого мира способен его понять.  

Универсальность как черта притчи подтверждается и тем, что картину можно воспринимать (как минимум) в двух плоскостях. Если вы не хотите вообще ничего знать о ее метафоричности и символизме до просмотра фильма, то НЕ ЧИТАЙТЕ СЛЕДУЮЩИЕ 2 АБЗАЦА! Первая, сакральная плоскость восприятия — основа всего сущего и бытия. Невозможно ее описать полностью, не раскрыв сюжета и не наградив спойлерами. Но в целом, Он, безусловно, – творец всего в самом широком смысле этого слова (что уже было частично понятно из промо-постеров), то есть Бог. Его дом, некогда сожженный и возрождаемый, — это символ рая, который Она и восстанавливает с большой любовью. А сам Аронофски настаивает на пресс-конференции, что это и есть наша планета Земля. Она же (жена поэта) – сама жизнь. «Ты и есть этот дом», – скажет он ей ближе к концу, ведь не зря у нее с этим жилищем необъяснимая связь, она чувствует биение его сердца, ей передаются его драма переживаний из-за чужаков. Она же и Дева Мария, породившая дитя, саму жизнь, основу всего живого. В их дом-рай пришедшие Мужчина и Женщина – безусловно, Адам и Ева (следите за его ребром!). А дальше все по известному сценарию: Каин, убивающий Авель, оргии, смертные грехи, изгнание и даже потоп, чуть ли не непорочное зачатие, написание Нового завета, рождение сына, дары в честь него, принесение в жертву собственное дитя и так вплоть до гиены огненной… История человечества чуть ли не в одной безумной долгой сцене.  

 Другая плоскость, сквозь которую можно воспринимать сюжет, отталкивается от того, что он – демиург, творец, созидатель, и как любой человек творческий и талантливый – капризен, переменчив, себялюбив, тщеславен и эгоистичен, имеет собственных, порой необъяснимых демонов, оживающих в акте творения (или в виду его отсутствия). Он – нарцисс и вампир, творец и разрушитель в одном лице. Для того чтобы созидать, рождать новые идеи и смыслы, ему необходимо восхищение и чьи-то жертвы (самоирония Аронофски не видна, но она точно присутствует) – разрушение чего(кого)-либо в поисках подпитки. Жизни, психики, мечты. Мужской эгоизм и эксплуатация кроткого женского начала, порождающая пороки остальных, глубина и размеры которых со стороны просто ужасают. И знайте: если вы будете смотреть «мама!» как фильм о супружеской паре, переживающей нелегкие времена, их незваных гостях и недопонимании, то картина покажется вам странной, местами наивной и даже глупой, неприятной и противоречивой. «Ерунда какая», — воскликнут многие, покидая зал. Несмотря на отличную игру Дженнифер Лоуренс. Камера и, видимо, сам Аронофски на крупных планах прямо любуются ею. Несмотря на демоническую и непререкаемую игру Хавьера Бардема, убедительно изображающего тирана в его неочевидном, на первый взгляд, виде, и на сильную, хоть и крайне короткую роль Мишель Пфайффер, которая само искушение и лукавство, сила и соблазн темноты. Однако перед нами не история одной семьи и ее разрушения, а образ всего человечества в динамике его бытия, эксплуатации покорной матери-земли, неумолимо ведшая к очевидному плохому финалу. 

Смотрите кино!